Как новичку настроить классическую гитару
Любой инструмент должен звучать слажено и хорошо. Предположим, что вы новичок. Вы наверняка уже знаете пару аккордов, которые очень хочется услышать в собственном исполнении. Но начать нужно с настройки вашего инструмента. Итак, как настроить гитару новичку?
Настроить гитару можно либо «на слух» вручную, либо с помощью тюнера. Настраивать на слух новичку нужно уметь в первую очередь. Это старинный способ, который всегда пригодится даже в походных условиях, никогда тебя не подведет, потому что, даже натянув струны на «голую» гитару можно с легкостью ее настроить за 5-10 минут.
Классический способ настройки (по пятому ладу)
Этот способ считается наиболее популярным и распространенным среди новичков из-за своей наглядности и относительной простоты. Посмотрите на гриф гитары – там вы увидите шесть струн. Начинать настройку следует с самой нижней струны, она же считается первой. Итак, в первую очередь нам нужно узнать, как настроить 1 струну?
Струна № 1.
Это самая тонкая струна и ее звучание соответствует ноте ми (Е) первой октавы. Дерните пальцем первую струну. Если вы случайно не прервали звучание, то вы услышите ноту ми. Как нам проверить, действительно ли это звучит нужная нота? Бытовой способ: позвоните куда-нибудь, где не будут брать трубку или попросите кого-то не брать. Гудки, которые вы услышите, соответствуют ноте ми. Теперь, запомнив звучание, вы можете подтянуть или ослабить струну для того, чтобы получить ноту ми.
Для того, чтобы подстраивать тон струны, используют колки гитары. Они находятся на головке гитары. Если ваша гитара сделана таким образом, что вы видите по три колка с каждой стороны головки, значит у вас в руках классическая гитара. Первая струна – это ближний колок от грифа. Струны соединены с колками, поэтому вы можете проследить это соединение и найти нужный колок для настройки инструмента.
Итак. Колок найден. Теперь дерните струну. И пока звучит нота, попробуйте покрутить колок в разные стороны.
Наверняка вы заметите, что от ваших действий изменяется высота звука. Ваша задача – построить первую струну, чтобы она звучала как нота ми.
Струна №2. Теперь зажмите вторую струну (это следующая по толщине и по порядку после первой) на пятом ладу. Технология построения такова. Открытая первая струна и, зажатая на пятом ладу вторая струна, должны звучать абсолютно одинаково. Теперь, с помощью колка второй струны, нужно добиться правильного звучания. Добились. Переходим к третьей струне.
Струна №3. Это единственная струна, которая настраивается, будучи прижатой, не на 5-м, как все остальные, а на 4-м ладу. То есть третью струну зажимаем на 4-м ладу и настраиваем в унисон со второй открытой. Третья струна, зажатая на четвертом ладу, должна звучать также, как открытая вторая.
Струна №4. Вот тут нам опять нужно прижать струну на 5 ладу так, чтобы она звучала как третья открытая. Дальше, еще проще.
Струна №5.
Пятую струну настраиваем аналогично – прижимаем на 5 ладу и крутим колок до тех пор, пока не добьемся унисона с четвертой струной.
Струна №6. (самая толстая в обмотке, которая вверху). Производим ее настройку по той же схеме – прижимаем на 5 ладу и делаем унисон с пятой струной. Шестая струна будет звучать так же, как и первая, только с разницей в 2 октавы.
Теперь нужно проверить строй. Зажмите любой известный вам аккорд. Если он звучит чисто и без фальши, значит гитара построена верно. После того, как вы настроили по очереди все струны, рекомендую еще раз пройтись по ним и сделать небольшую подстройку, так как одни струны из-за натяжения других могут ослабляться и немного расстраиваться. Это необходимо делать до тех пор, пока все струны не будут звучать в унисон. После этого ваша гитара будет настроена идеально.
Как настроить гитару на слух
С каждым разом вы сможете настраивать гитару всё быстрее и быстрее.
А сколько времени вы тратите на настройку своей гитары?
Как новичку подарить жизнь telegram-боту на java / Хабр
Как все начиналось
Мне 43 года и я профессиональный юрист. Неуемная интеллектуальная энергия и неудовлетворенность основной профессией 2,5 года назад привели меня в IT. Да-да, вот так – взрослая тетя с гуманитарным образованием решила попробовать себя на ниве программирования и замахнулась аж на такой язык как… JAVA!
Замахнулась, переквалифицировалась на дистанционных курсах одного крупного рогатого скота образовательного ресурса и, поскольку прагматичная жажда наживы необходимость зарабатывать на кусок хлеба с маслом здесь и сейчас не дает ей возможности оставить основное место работы и уйти на неведомые просторы для it-специалиста, решила совместить опыт юриста и знания java-разработчика.
Оглянувшись по сторонам и не встретив направленных на меня глаз, я поняла – все эти глаза устремлены в гаджеты! Месседжеры и социальные сети правят умами.
Значит, надо действовать через них.
И тут я вспомнила, что самый частый юридический вопрос, с которым ко мне обращаются друзья/знакомые – это просьба дать ту или иную форму документа (договора, расписки, заявления, доверенности и т.д.). Эврика! – нужна несложная мобильная программа с формами самых востребованных документов, чтобы их оставалось просто скачать и наполнить необходимыми сведениями. И тут самым коротким путем к конечному пользователю мне представился telegram-бот.
Поскольку на курсах таким тонкостям не учили, вооружившись статьями и видеороликами из всемирной паутины, закатав рукава я принялась создавать свою первую «взрослую» программу-помощника человечеству!
Про регистрацию бота через BotFather, структуру кода и возможности Telegram Bot Api создано достаточно статей и видео-уроков, чтобы новичок самостоятельно написал программу, прекрасно функционирующую в среде разработки (у меня это IntelliJ IDEA Community Edition).
Но вот с какими трудностями я столкнулась после того, как мой бот стал отвечать на команды и успешно присылать в чат формы документов:
Бот должен сохранять посетителей в базе данных для последующего использования статистики его востребованности независимо от того, на каком оборудовании этот бот запущен;
Бот должен жить сам по себе, не завися от работоспособности и активности моего ноутбука.
Да, есть Docker, который позволит собрать программу со всеми зависимостями и взаимодействиями с другими приложениями. Но, как новичку, использование Dockerа в такой простой программе как telegram-бот мне показалось несопоставимо сложно (особенно, если учесть специфику Windows 10 Home (кто знает, о чем речь, тот поймет, как «устают ноги в танцах с бубнами» при установке Docker на эту операционную систему). Поэтому нужен был какой-то более просто инструмент.
Трудности были также в вопросе деплоя и запуска программы – основная масса статей и инструкций, помогающих новичку дать независимую жизнь своему боту, касается ботов, написанных на Python, а также посвящены платформам Heroku и DigitalOcean hosting, которые с марта 2022 года практически недоступны российскому пользователю (если через VPN доступ к самим ресурсам еще возможен, то оплатить их услуги во сто крат сложнее, чем установить Docker на Windows 10 Home).
Выход найден!
Для решения своих проблем я решила использовать один из хостингов, без проблем функционирующих в России, поддерживающих использование баз данных MySQL и управление ими, а также предоставляющий в аренду виртуальный VPS, куда можно выгрузить и запустить своего бота!
Для создания исполняемого jar-файла (для запуска его на виртуальных ресурсах), я использовала плагин Apache Assembly (build моего файла pom.
xml):
Процесс выгрузки telegram-бота на VPS (после регистрации и создания виртуального сервера Ubuntu 22.04 с SSL-сертификатом):
1. Для общения с VPS установить клиент удалённого доступа (у меня — PuTTY) , открыть его и подключиться к своему серверу. Все требуемые данные для входа предоставляются провайдером после аренды VPS (в т.ч. присылаются на электронную почту).
2. В открывшемся терминале ввести имя пользователя и пароль.
Установить необходимые пакеты, введя команды:
Для обновления: apt update
Для установки нужного пакета Java (в моем в проекте использована 11-я версия): apt-get install openjdk-11-jdk.
Для проверки, установилась ли нужная версия, ввести: java -version.
Для установки утилиты screen (консольная утилита, позволяющая в действующей SSH сессии открывать виртуальные терминалы, чтобы после завершения удалённого подключения бот продолжал работать в независимом режиме): install screen.
Перенести бот на сервер: для передачи на сервер файлов бота установить FTP-клиент (у меня – FileZilla), в котором активироваться (данные для входа те же, что предоставил провайдер для сервера),
после чего полностью перенести всю директорию с приложением в root (вместе с исполняемым jar-файлом)
5.
Запустить бота на сервере:
в терминале PuTTY выполнить команду, создающую screen, который будет поддерживать непрерывную работу приложения: screen -S docBot (где docBot — имя директории с проектом).
в этом скрине перейти в директорию, где расположен исполняемый jar-файл: cd /root/docBot/out/artifacts/docBot_jar,
запустить jar-файл, для чего ввести: java -jar docBot.jar
В случае успеха в терминале PuTTY отобразятся те же процессы, что и в консоли среды разработки. После можно выйти из клиента.
Отдельно следует обратить внимание на такой нюанс: функционал моего бота был основан на отправке пользователю готовых форм документов в формате word. Такие формы хранились в соответствующей папке в директории /src/main/resources/…
После переноса бота на удаленный сервер и его запуска, при кажущейся беспроблемной самостоятельной жизни программы у меня перестали отправлять файлы пользователю, вместо этого в терминале PuTTY стала выдаваться ошибка: «I/O exception (java.
io.FileNotFoundException) caught when processing request to {s}->https://api.telegram.org:443: src/main/resources/… (No such file or directory)»
При этом в среде разработки все по-прежнему функционировало без проблем.
За пару часов кипящего мозга ко мне пришло озарение, что «ларчик открывается очень просто»: поскольку директорию с ботом мы перенесли в root сервера, путь к файлам изменился, и необходимо внести соответствующие корректировки в тех местах кода, где указан путь к файлам (у меня это были классы пакета handler, содержащие в наименовании «… PathsConst.java», где в константе, определяющей начало пути до файла, я дополнительно указала расположение «/root/docBot/src/…»).
Пересобрала бот, перезалила его на сервер через все тот же FileZilla, закрыла предыдущий screen (сперва использовала команду screen -ls, чтобы найти имя сеанса, который хочу закрыть, после чего ввела команду screen -X -S «sessionname» quit), открыла новый и запустила jar-файл обновленного бота.
И, вуаля, все чудесным образом работает уже какой день.
Заключение
Выпуская своего бота в большой мир из маленького мира среды разработки на ноутбуке я поняла, что самым простым в его рождении было – это написание кода. На курсах нас не учили, как коду воплотиться во что-то завершенное и обрести самостоятельность. Пройдя пошаговый путь от разработки до деплоя я захотела поделиться с другими новичками результатами этого пути, которые может быть опытному программисту покажутся смешными и ничего не стоящими, но когда трудности возникают на пути джуниора, они ему кажутся порой непреодолимыми препятствиями, о которые бьешься, ломаешь копья и либо все бросаешь, либо рушишь эти преграды и, окрепнув, идешь дальше.
В конце концов без статей других энтузиастов и альтруистов для таких it-малышей как я не было бы и моего бота)).
Если интересно, код бота с демонстрацией функционала выложен: GitHub.
Адрес бота: Формы документов.
Радость быть абсолютным новичком – на всю жизнь | Жизнь и стиль
Однажды, несколько лет назад, я увлекся игрой в шашки на отдыхе с моей дочерью, которой тогда было почти четыре года, в маленькой библиотеке прибрежного городка.
Ее взгляд скользнул к соседнему столику, где черно-белая доска кишела гораздо более интересными фигурами (многих будущих гроссмейстеров невинно привлекали «кони» и «замки»).
«Что это?» она спросила. — Шахматы, — ответил я. «Мы можем поиграть?» — умоляла она. Я рассеянно кивнул.
Была только одна проблема: я не знал, как это сделать. Я смутно помнил, что в детстве выучил основные ходы, но шахматы так и не прижились. Этот факт смутно преследовал меня всю мою жизнь. Я мог видеть пустую доску в вестибюле отеля или головоломку в приложении к газете выходного дня и чувствовать боль.
У меня появилось общее представление о шахматах. Я знал имена Бобби Фишера и Гарри Каспарова. Я знал, что игра очаровала таких знаменитостей, как Марсель Дюшан и Владимир Набоков. Я знал клише о том, что гроссмейстеры могут смотреть на дюжину ходов вперед. Я знал, что шахматы, как и классическая музыка, в кино обозначали гениев, причем часто злобных. Но я знал шахматы так же, как «знал» японский язык: как он выглядит, как звучит, его японское, не понимая его.
Я решил научиться игре, хотя бы для того, чтобы научить свою дочь.
Потребовалось несколько часов, чтобы прочувствовать основные движения, сгорбившись над своим смартфоном на детских вечеринках по случаю дня рождения или стоя в очереди в Trader Joe’s. Вскоре я уже играл, а иногда даже побеждал, самых слабых компьютерных противников (тех, у которых обильно запрограммированы катастрофические промахи). Однако вскоре стало очевидно, что я плохо разбираюсь в более крупных стратегиях. Я не хотел пытаться учить тому, что знал очень плохо.
И все же, как научиться? Количество шахматных книг было пугающе огромным. Конечно, были «Шахматы для чайников». Но помимо этого шахматная литература была огромна. Он был заполнен алгебраически выглядящими зарослями шахматной нотации, квази-языка, который сам по себе нужно было выучить. И книги были до боли конкретными: например, «Полное руководство по игре 3 Кc3 против французской защиты».
Правильно: целая книга посвящена перестановкам одного-единственного хода — хода, который, должен добавить, регулярно разыгрывается вот уже столетие. Тем не менее, спустя 100 лет и много шахматных книг люди все еще выясняли это – 288 страниц новых вещей, чтобы сказать об этом.
Известная истина, о которой рано слышали в шахматах, состоит в том, что всего после трех ходов вариантов игры больше, чем атомов во Вселенной. И действительно, я чувствовал себя космически ошеломленным, когда пытался понять, как свести эту экспоненциально сложную игру к кому-то, чье любимое шоу было Любопытным Джорджем.
Так что я сделал то, что делает любой уважающий себя современный родитель: я нанял тренера. Суть в том, что я хотел, чтобы кто-то учил мою дочь и меня одновременно.
Для большинства из нас начальная стадия — это то, что нужно пройти как можно быстрее, например, неловкое состояние кожи. Но даже если мы только проездом, мы должны обратить особое внимание на этот момент.
Однажды уйдя, трудно вернуться.
Вспомните время, когда вы впервые посетили новое, далекое место, с которым вы были едва знакомы. По прибытии вы были живы для каждой новинки. Запах еды на улице! Любопытные дорожные знаки! Звук призыва к молитве! Очутившись от комфорта привычного окружения, вынужденные изучать новые ритуалы и способы общения, вы обрели сенсорные сверхспособности. Вы обращали внимание на все, потому что вы даже не знали, что вам нужно знать, чтобы выжить. Через несколько дней, когда вы стали более опытными в этом месте, то, что казалось странным, стало знакомым. Вы стали меньше замечать. Вы стали увереннее в своих знаниях. Ваше поведение стало более автоматическим.
Даже по мере развития ваших навыков и знаний существует потенциальная ценность сохранения ума новичка. В так называемом эффекте Даннинга-Крюгера психологи Дэвид Даннинг и Джастин Крюгер показали, что в различных когнитивных тестах люди, показавшие наихудшие результаты, были также и теми, кто «сильно переоценивал» свои фактические способности.
Они были «неопытны и не знали об этом».
Это, безусловно, может стать камнем преткновения для начинающих. Но дополнительные исследования позже показали, что хуже, чем почти ничего не знать, было знать немного больше. Эта закономерность проявляется в реальном мире: врачи, изучающие методику операции на позвоночнике, совершают больше всего ошибок не с первой или второй попытки, а с 15-й; Между тем, ошибки пилотов, по-видимому, достигают пика не на самых ранних этапах, а примерно после 800 часов полета.
Я не утверждаю, что экспертам стоит бояться новичков. Эксперты, которые, как правило, «опытны и знают об этом», гораздо более эффективны в своих процессах решения проблем, более эффективны в своих движениях (например, лучшие шахматисты, как правило, также являются лучшими игроками в быстрые шахматы). ). Они могут опираться на больший опыт и более отточенные рефлексы. Начинающие шахматисты будут тратить время на обдумывание огромного количества возможных ходов, а гроссмейстеры сосредотачиваются на наиболее подходящих вариантах (даже если потом они тратят много времени на вычисление того, какой из этих ходов лучший).
Эта склонность людей отказываться от привычного, даже перед лицом более оптимального нового решения, была названа эффектом Einstellung (в честь немецкого слова, означающего «набор»).
В известной «задаче о свечах» людей просят прикрепить свечу к стене, используя только коробок спичек и коробку гвоздей. Люди изо всех сил пытаются решить эту проблему, потому что они зациклены на «функциональной неподвижности» коробки как контейнера для гвоздей, а не как теоретической полки для свечи. Оказывается, есть одна группа, которая довольно хорошо справляется с задачей о свечах: пятилетние дети.
Почему? Исследователи, обнаружившие это, предполагают, что у детей младшего возраста «концепция функции» более подвижна, чем у детей старшего возраста или взрослых. Они меньше зацикливаются на вещах, предназначенных для чего-то, и в большей степени способны рассматривать их просто как вещи, которые можно использовать самыми разными способами. Неудивительно, что они так ловко осваивают новые технологии; для них все новое.
Дети в самом прямом смысле обладают начальным умом, открытым для более широких возможностей. Они смотрят на мир более свежим взглядом, менее обременены предубеждениями и прошлым опытом и меньше руководствуются тем, что, как им известно, является правдой.
Они с большей вероятностью узнают детали, которые взрослые могли бы отбросить как не относящиеся к делу. Поскольку они меньше озабочены тем, чтобы быть неправыми или выглядеть глупо, дети часто задают вопросы, которые взрослые не задают.
Никто не хочет оставаться новичком. Мы все хотим стать лучше.
Но даже по мере того, как наши навыки улучшаются, а наши знания и опыт растут, я надеюсь поощрять сохранение или даже взращивание этого духа новичка: наивного оптимизма, сверхбдительной бдительности, которые приходят с новизной и неуверенностью, готовностью глупо выглядеть, а разрешение задавать очевидные вопросы — необремененный ум новичка.
То, что сто лет назад советовал гроссмейстер Бенджамин Блюменфельд, применимо как к жизни, так и к шахматам: «Прежде чем сделать ход, посмотрите на позицию, как если бы вы были новичком».
Когда моя дочь впервые начала участвовать в школьных шахматных турнирах, я часто болтал с другими родителями. Иногда я спрашивал, играют ли они сами в шахматы. Обычно ответом было извиняющееся пожимание плечами и улыбка. Когда я добровольно заявил, что учусь играть, тон был весело-покровительственным: «Удачи!» Я подумал: «Если эта игра так хороша для детей, почему взрослые ее игнорируют?» Увидев, как кто-то играет в Angry Birds, мне захотелось похлопать его по плечу и сказать: «Почему вы заставляете своих детей играть в шахматы, пока вы этим занимаетесь? Это игра королей! Есть шахматные партии, записанные с 15-го века!»
На шахматных турнирах я увидел динамику, слишком знакомую из мира детских развлечений: дети выполняют задание, а взрослые вроде меня пялятся в свои смартфоны.
Конечно, у нас, родителей, была работа, работа, которую мы позволяли проводить по выходным, работа, которая помогала оплачивать уроки, которые нашим детям нравились (или терпели). Но я также задавался вопросом, не даем ли мы, постоянно сопровождая эти уроки, тонкий урок: обучение предназначено для молодежи.
Прогуливаясь по холлу во время одного турнира, я заглянул в класс и увидел группу родителей с кем-то вроде инструктора. Они играли в шахматы! В этот момент, как по сигналу, группа детей прошла мимо меня, вглядываясь в ту же сцену. «Почему взрослые изучают шахматы?» — спросил один из них неопределенно насмешливым тоном, к всеобщему удовольствию всей группы. Они маршировали, а я медленно умирал перед весёлой доской объявлений.
Новичок берет урок серфинга недалеко от Унстада, Норвегия. Фотография: Оливье Морен/AFP/GettyМне надоело сидеть в сторонке. Я хотел войти. Так я получил членский билет от Шахматной федерации США и начал ввязываться.
Сначала я нервничал, хотя мне действительно было нечего терять, кроме моей гордости.
«Мастер иногда может плохо играть, — как сказал один гроссмейстер, — болельщик — никогда!» И я был фанатом: мрачных ритуалов, захватывающих дух встреч, напряженной атмосферы. Это были три часа непрерывной концентрации и напряженного мышления с выключенным телефоном. Это было похоже на спортзал для мозга.
Быть новичком может быть сложно в любом возрасте, но с возрастом становится все труднее. Детский мозг и тело созданы для того, чтобы делать, ошибаться и делать снова. Мы приветствуем практически все, что они делают, потому что они стараются.
Со взрослыми сложнее. Фраза «взрослый новичок» звучит с нежной жалостью. Попахивает обязательными семинарами по переподготовке и неудобными стульями. Это подразумевает изучение чего-то, что вы, возможно, уже должны были изучить.
Безопасно придерживаться того, что у нас уже хорошо получается. «Трудно быть старым и плохим в чем-то», — как выразился друг, вернувшийся в хоккей спустя много десятилетий. Нас может так оттолкнуть то, что мы новички, что мы забываем, что когда-то были новичками во многих вещах, пока не стали ими.
Взрослые новички сталкиваются со своей собственной версией того, что спортивные тренеры называют «стереотипной угрозой», когда негативный образ ассоциируется с определенной группой игроков и заставляет их повторять ошибки – в данном случае тот, который говорит, что это сложнее научиться, когда станешь старше. Раздается злобный, подстрекающий тоненький голосок: «Ты слишком поздно начал. Зачем беспокоиться?» Однажды на ее уроке плавания я был впечатлен, увидев, как моя дочь «кувыркается» в конце дорожки, делая гребок на спине. Это не то, что я могу сделать. — Как ты научился это делать? Я спросил. «Ты должна быть ребенком», — ответила она как ни в чем не бывало.
Насколько я понял, такая идея глубоко укоренилась в шахматах. Кажется, существует связь между возрастом, в котором вы впервые научились игре, и вашим последующим успехом в турнирах. Эта идея настолько распространена, что Магнус Карлсен, нынешний № 1, считается удивительным исключением. «В пять лет, — говорится в одном отчете, — возрасте, в котором любой начинающий гроссмейстер должен был бы хотя бы начать, Магнус Карлсен мало интересовался шахматами».
Играя против более молодых противников, я старался помнить небольшой совет, почерпнутый из книги писателя The Guardian Стивена Мосса «Новичок»: просто встречайте их так, как вы бы смотрели на всех остальных.
Это может быть сложно. То, как они играли, меня просто поразило. Столкнувшись с моим мучительным колебанием, они запускали быстрые, грубые атаки — иногда эффективные, иногда безрассудные. «Дети просто идут на это, — сказал мне Дэниел Кинг, английский гроссмейстер и шахматный комментатор. «Такая уверенность может сбить противника с толку».
Маленькие дети, например, оказались быстрее и точнее в тестах, включающих «обучение вероятностной последовательности» — вид, в котором люди должны угадать, какие триггеры приведут к каким событиям (например, если вы нажмете кнопку A, произойдет событие X).
После 12 лет эта способность начинает снижаться. Как предполагают исследователи, люди начинают больше полагаться на «внутренние модели» познания и рассуждений, а не на то, что они видят прямо перед собой.
Другими словами, они слишком много думают. В шахматных партиях, где мои взрослые противники часто, казалось, сражались с невидимыми внутренними демонами, дети, казалось, просто дергались за серию ходов.
Я купился на стереотипную угрозу. Если бы я проиграл взрослому, то списал бы это на свои глупые ошибки. Но если бы я проиграл ребенку, я бы вдруг представил его как какого-то зарождающегося гения, против которого у меня никогда не было шансов.
Когда я спросил нашего тренера по шахматам, каково это учить начинающих взрослых шахматистов, а не детей, начинающих играть в шахматы, он на мгновение задумался и сказал: «Взрослые должны объяснить себе, почему они играют в то, что они играют». Дети, сказал он, «не делайте этого». Он сравнил это с языками: «Начинающие взрослые изучают правила грамматики и произношения и используют их, чтобы составлять предложения. Маленькие дети изучают языки, разговаривая».
Аналогия глубже, чем мы могли бы подумать. Моя дочь, по сути, учила шахматы как первый язык, а я как второй язык.
Что еще более важно, она училась этому в молодости.
Получайте отмеченные наградами лонгриды The Guardian, рассылаемые прямо вам каждое утро субботы
Язык — это одно из тех занятий (таких как музыка и, возможно, шахматы), которые лучше всего процветают, если изучать их в так называемый «чувствительный период» в что, как описал это один исследователь, «нервные системы особенно реагируют на соответствующие стимулы и более восприимчивы к изменениям при стимуляции».
Напротив, поскольку я взрослый, знающий английский язык, мой мозг может быть настолько «настроен» на звуки моего родного языка, что мне труднее освоить новую грамматику. То, что я знаю, уже мешает тому, что я хочу узнать. Дети, зная меньше, на самом деле могут узнать больше (ученый-когнитивист Элисса Ньюпорт называет это «гипотезой меньше значит больше»).
Сложнее не значит невозможно. «Чувствительные» периоды не являются «критическими» периодами, и наука в любом случае не является окончательной.
Например, навык обладания абсолютным слухом, который не только чрезвычайно редок, но и долгое время считался невозможным за пределами узкого возрастного диапазона в детстве, может быть выработан у некоторых взрослых, как показали исследования Чикагского университета (хотя и не столь высокого уровня, как обладающие «настоящим» абсолютным слухом).
Дети часто добиваются большего прогресса просто потому, что они дети, чья жизнь построена в основном на учебе, у них мало других обязанностей, а родители нетерпеливы, чтобы их подбадривать. Они также мотивированы: если бы вы попали в совершенно новую обстановку, как младенцы, и обнаружили, что не можете общаться, вы, вероятно, научились бы довольно быстро.
Возможно, вы уже правильно задаетесь вопросом, зачем мне изучать кучу вещей, которые не имеют отношения к моей карьере? Зачем баловаться простым хобби, когда я изо всех сил стараюсь не отставать от требований быстро меняющегося рабочего места?
Во-первых, я могу предположить, что совсем не очевидно, что изучение чего-то вроде пения или рисования на самом деле не поможет вам в вашей работе, даже если сразу не очевидно, как это сделать.
Обучение было предложено как эффективная реакция на стресс на работе. Расширяя самоощущение и, возможно, вооружая нас новыми способностями, обучение становится «буфером стресса».
Клод Шеннон, блестящий эрудит из Массачусетского технологического института, который помог изобрести цифровой мир, в котором мы живем сегодня, погрузился во всевозможные занятия, от жонглирования до поэзии и разработки первого носимого компьютера. «Снова и снова, — отмечал его биограф, — он занимался проектами, которые могли бы вызвать смущение у других, занимался вопросами, которые казались тривиальными или незначительными, а затем добивался от них прорывов».
Регулярный выход из зоны комфорта в этот исторический момент кажется просто жизненной практикой. Быстрый темп технологических изменений превращает всех нас, в некотором смысле, в «вечных новичков», всегда находящихся на подъеме в обучении, наши знания постоянно требуют обновлений, как наши телефоны. Немногие из нас могут направить свое безраздельное внимание на ремесло на всю жизнь.
Даже если мы сохраним ту же работу, требуемые навыки меняются. Чем больше мы готовы быть смелыми новичками, тем лучше. Как сказал Рави Кумар, президент ИТ-гиганта Infosys: «Вы должны научиться учиться, учиться разучиваться и учиться заново».
Во-вторых, это просто хорошо для вас. Я не имею в виду, что только сами вещи — пение, рисование или серфинг — полезны для вас (хотя они таковы, к которым я еще вернусь). Я имею в виду, что обучение навыкам само по себе полезно для вас.
Учитель игры на фортепиано во время удаленного урока в начале этого года. Фото: Александр Рюмин/ТАСС Неважно, что это — завязывать морские узлы или бросать глиняную посуду. Изучение чего-то нового и сложного, особенно в группе, доказало свою пользу для «машины поиска новизны», которой является мозг. Поскольку новизна сама по себе запускает процесс обучения, изучение нескольких новых вещей одновременно может быть даже лучше. Исследование, в котором взрослые в возрасте от 58 до 86 лет одновременно посещали несколько уроков — от испанского до музыкального сочинения и рисования — показало, что всего через несколько месяцев учащиеся улучшили не только испанский язык или рисование, но и ряд когнитивных тестов.
Они откатили одометры в своем мозгу примерно на 30 лет назад, сдав тесты лучше, чем контрольная группа, которая не посещала занятия.
Они изменились и в другом: почувствовали себя увереннее, были приятно удивлены своей работой и продолжали собираться вместе после окончания исследования.
Обучение навыкам кажется аддитивным ; дело не только в мастерстве. Исследование, в котором изучались маленькие дети, которые брали уроки плавания, обнаружило преимущества, не ограничивающиеся плаванием. Пловцы лучше справлялись с рядом других физических тестов, таких как хватание или зрительно-моторная координация, чем те, кто не умел плавать. Они также лучше справлялись с тестами на чтение и математическое мышление, чем не умеющие плавать, даже с учетом таких факторов, как социально-экономический статус.
Многие из этих исследований или рекомендаций ориентированы на детей. Шахматы, например, считаются способом улучшить внимание и концентрацию детей, укрепить их навыки решения проблем, поддержать их творческое мышление.
Но я убедился, что всякий раз, когда что-то рекламируется как полезное для детей, это еще лучше для взрослых, отчасти потому, что мы предполагаем, что нам больше не нужны все те преимущества, которые, как говорят, дает занятие.
И все же, что может быть лучше для широко распространенного недуга «зависимости от смартфона», чем два часа сжигать глаза и мозг на 64 квадратах на доске, пытаясь проанализировать почти бесконечное разнообразие ходов и контрходов?
Изучение новых навыков также меняет ваше мышление или то, как вы смотрите на мир. Обучение пению меняет то, как вы слушаете музыку, а обучение рисованию является поразительным уроком зрительной системы человека. Обучение сварке — это ускоренный курс физики и металлургии. Вы учитесь серфингу и внезапно обнаруживаете, что вас интересуют таблицы приливов и штормов, а также гидродинамика волн. Ваш мир стал больше благодаря вам.
Наконец, если кажется, что люди жаждут новизны, а новизна помогает нам учиться, одна вещь, которую делает обучение, — это вооружает нас тем, как лучше справляться с будущими новизнами.
«Больше, чем любое другое животное, мы, люди, зависим от нашей способности к обучению», — заметила психолог Элисон Гопник. «Наш большой мозг и мощные способности к обучению развились, прежде всего, для того, чтобы справляться с изменениями». Мы всегда мечемся между маленькими моментами некомпетентности и мастерства. Иногда мы осторожно пытаемся решить, как мы собираемся сделать что-то новое.
Иногда мы читаем книгу или ищем обучающее видео. Иногда нам просто нужно погрузиться в это. Длинное чтение в Твиттере на @gdnlongread, подпишитесь на еженедельную рассылку длинного чтения здесь и найдите наши подкасты здесь
Дайте себе шанс стать новичком
В организациях мы часто тяготеем к рутинным процессам. Иногда эти процессы используются для развертывания новой инициативы, адаптации нового сотрудника или обучения новому набору навыков. Крупные организации построены на этих структурах, чтобы максимизировать эффективность и производить большие объемы, что имеет смысл, поскольку процессы помогают формировать ожидания, создавать структуру и ограничивать непредсказуемость.
Когда дело доходит до этих структур, мы часто не уделяем достаточно времени анализу и анализу процессов, которые стали основой нашего рабочего процесса. Когда, если вообще когда-либо, мы найдем минутку, чтобы оглянуться назад на эти процессы? Даем ли мы себе когда-нибудь возможность задаться вопросом, что не так или чего может не хватать? Наша непосредственная склонность придерживаться того, что мы знаем, и со временем мы привыкаем к этому знанию. Легче пройти 10 шагов (потому что вы лучше знаете это как привычку), чем открыть новый путь, который может состоять всего из 3 шагов. Нам нравится знать то, что мы знаем.
Нет ничего плохого в том, чтобы чувствовать себя комфортно или тосковать по знакомому — на самом деле привыкание помогает снизить когнитивную нагрузку на наш мозг в каждой новой ситуации, с которой мы сталкиваемся.
В то же время привыкание удерживает нас от риска или поиска новых способов мышления. Это может помешать нам замечать мелкие детали. Эти детали становятся невидимыми, когда мы принимаем статус-кво и включаем их в нашу повседневную жизнь, которая является «нормальной».
Однажды мой профессор живописи посоветовал мне посмотреть. «Открой глаза, — сказал он, — смотри». Слова звучали так просто — конечно, я открываю глаза, когда рисую! Но как только я отбросил то, что знал — ваза стояла среди набора случайных предметов домашнего обихода — и сосредоточился просто на том, что я видел, я увидел, что белый цвет на вазе не был белым. Скорее белый был розовым, синим и зеленым, отражая стены, цветочную тарелку вокруг горшка, светло-голубую ткань, задрапированную сбоку. Отказ от того, что я считал белым, заставил меня увидеть гораздо больше.
Пикассо сказал: «Каждый ребенок — художник. Проблема в том, когда он или она вырастет, как остаться художником». У детей больше всего любопытства.