Лурк вк паблик: | зеркало лурк Lurkmore

Facebook Twitter Reddit Tumblr WhatsApp Ссылка

Сверху

«Дорогие ученики, простите за лурк в вашем паблике»

Социальные сети сократили дистанцию между учителями и учениками до пары кликов. Любопытные школьники изучают профили своих педагогов, а педагоги — откровенные странички своих учеников. Нередко и те и другие допускают чрезмерную откровенность в своем аккаунте. Учитель химии и теории познания Гимназии № 45 имени Л. И. Мильграма Иван Сорокин размышляет о том, как выработать и соблюдать правила поведения в соцсетях.

Года три назад в номере журнала «Афиша», посвященном миру «Вконтакте», был опубликован список странных и неожиданных пабликов, на которые стоит подписаться. Готовил этот список мой друг Евгений Трифонов, поэтому я даже почти не удивился, увидев в списке сообщество «45Confessions», о котором я незадолго до того ему рассказывал. Сейчас паблик слегка заглох. Но тогда это была настоящая соцсеть внутри соцсети: градус выяснения отношений мог соперничать с ключевыми сценами кинофильма «Дрянные девчонки», а уровень разнообразия используемой в титульных откровениях лексики заставлял вспомнить о сценарии «Джуно». Цифра «45» в названии — это номер московской гимназии. Ее полное название — Гимназия № 45 имени Л. И. Мильграма. Я окончил эту школу в 2003 году, а с 2010 года преподаю в ней химию и теорию познания.

Взаимоотношения ученика и учителя всегда можно описать как систему сдержек и противовесов, во многом основанную на вежливом игнорировании очевидных вещей — особенно когда речь идет о старшеклассниках. Иногда это игнорирование более опасно (системный подход к сексуальному воспитанию в российской старшей школе иначе как вредительским не назовешь). Иногда — вполне объяснимо (я действительно не вижу ни единой причины, по которым учителю можно было бы читать личные сообщения школьника в телефоне). Разумеется, широкое распространение соцсетей перевело эту проблему в совершенно новую и гораздо более неоднозначную плоскость. Неловко ли моим нынешним ученикам из десятого класса из-за того, что я когда-то мог прочитать их посты в «45Confessions»? Возможно.

Неловко ли мне из-за того, что я, взрослый мужчина, несколько раз читал искреннюю ругань тринадцатилетних подростков? Разумеется. Думаю ли я, что мое поведение являлось вторжением? Вот этот вопрос является ключевым

Ситуация с властью в отношениях «ученик»-«учитель» асимметрична по определению, и это нормально. Не нужно пытаться это преодолеть целиком и полностью: в случае абсолютного сближения и исчезновения барьеров динамика отношений радикально меняется, а многие педагогические приемы и подходы становятся бессмысленными (подобного рода сюжеты появляются буквально в любом сериале про школу; один из лучших недавних примеров — взаимоотношения Ханны и ее фаворитки Клео в последнем сезоне «Девочек»). Вроде бы это понятно всем и всегда.

Однако представления о личном и публичном пространстве меняются буквально у нас на глазах: мои ученики за десять минут гугления могут обнаружить столько информации обо мне, сколько я не смог бы узнать о любом своем учителе за несколько лет.

Некоторые видят в этом угрозу для учительского авторитета, я же скорее рад: всегда интереснее общаться с живым человеком, а не с платоновской идеей педагога. Фильтрую ли я при этом свои посты в соцсетях? Конечно. Ненормативная лексика, откровенные политические призывы, описания противоправных действий, ссылки на материалы формата 18+ в открытом доступе для меня неприемлемы.

Неприемлемо для меня и добавление учеников в друзья — если только речь не идет об инстаграме (своему аккаунту в этой соцсети я бы присвоил рейтинг 12+). Страдаю ли я из-за этого? Ничуть: несмотря на то, что мой модус поведения с учениками заметно отличается от моего модуса поведения в компании друзей (даже со студентами в университете я веду себя иначе), это не влияет на «истинность» этого поведения. Это очень тонкий компромисс, про который я думаю постоянно и пытаюсь менять поведение в соответствии со своими мутирующими ощущениями. Также я уверен, что периодически совершаю нехилые этические проколы в этой области, но что делать — процесс обучения продолжается.

Позиция учителя в области поведения в соцсетях примерно понятна: веди себя так же и с той же степенью свободы, с которой ты ведешь себя в школе (ладно, с чуть большей)

Более того — есть различные кодексы, формулирующие особенности этого поведения. В конце концов, есть должностные уставы и административный кодекс. Но что же делать ученику? Как ему понять, что допустимо показывать учителю, а что — нет? Понятно ли это интуитивно? Практика показывает, что нет: пределы контроля в отношении сетевого альтер-эго существенно разнятся между подростками, и единой тактики и стратегии нет ни у кого. В итоге мы приходим к слегка парадоксальной ситуации: из-за того, что не существует формализованных причин, по которым школьникам нужно как-то ограничивать себя в поведении внутри соцсетей, вторжение в их личную жизнь осуществить зачастую гораздо проще, чем в случае взрослых. И черт бы побрал этикет — но вот потеря доверия действительно может стать единовременной и бесповоротной.

Способов преодолеть коммуникационные барьеры и совместно выработать новые правила не так много, и самый простой из них очевиден до тупости: мне кажется, нам нужно больше это обсуждать. И не абстрактно, а на конкретных примерах.

Короче, дорогие ученики, простите за лурк в вашем паблике. Я больше не буду.

GUY.EXE • вк — 000 | молния и гром

мальчик в пузыре

КРОВЬ КАПАЕТ СО СТЕН. Бежевые обои презирают темно-малиновым красным. Повсюду брызги, крики и вопли — эхо далекого прошлого. Посреди комнаты стоит мальчик с волосами, сияющими, как золото на янтаре. Его тело покрыто той же самой жидкостью, дразнящим запахом, который удовлетворяет его плотоядные желания.

Пальто, украшающее его тело, красивого цвета индиго с шифоновыми оборками вокруг воротника, пропитано кровью и достигает кончиков рукавов. Обида вырисовывает радужную оболочку глаз мальчика. Его голова обращена к земле, куда упал умирающий.

«Август», — скорбит он. Руки мужчины вытянуты перед собой. Дрожащие пальцы тянутся к блестящим черным туфлям, эмблеме более тонкого вида богатства этого жесткого мира. «Сын мой! Как ты мог сделать это со мной?»

Язык просовывается сквозь плюшевые губы, слизывая следы крови, пропитанные тонкими пальцами. Это шелковистый вкус, который обогащает души живых мертвецов. Вы когда-нибудь думали о сладком вкусе меди? В сладко-горьком вкусе есть оттенок рая, но каждый человек (но не люди) знает, что он создан из греха — монстров, которые прячутся в тенях, прячась за завесами тьмы.

Ужас искажает лицо отца, морщины сжимаются. — У тебя нет стыда?

«У тебе не стыдно, отец?» Огастус приседает, чтобы посмотреть на него, глядя в стареющие глаза своего донора спермы пронзительным взглядом, который многозначительно говорит о ненависти и отвращении. «Мужчины, которые бьют своих жен, не имеют права ходить по этой земле».

«Ей нужно преподать урок! Эта мерзкая девка…»

Пальцы сжимают тонкий, длинный подбородок, не обращая внимания на щетину, покалывающую кожу. Белок коллагена, укреплению которого способствует фосфат кальция, разрушается под огромным давлением. (Чтобы замолчать, Август сломал кости своему отцу). Гром раскалывает черный небосвод, и грозовые тучи, окрашенные в навязчивый серый цвет, окутывают стратосферу яростью греческого бога.

Крик разрывает напряженный воздух.

«Ты забываешься, Эймон», — говорит ему Август. Он разговаривает со своим отцом так, как будто он воплощает в себе грязь, на которой он стоит. В сознании Августа Эймон — это грязь. Незначительная грязь. «Вы можете говорить, потому что I позволяют это. Вы можете дышать, потому что I позволяют это». Те же самые глаза, которые Эймон передал своему сыну только благодаря генетике, злобно сверкают. В словах Августа есть заметная угроза. Он живет и дышит в воздухе, чтобы навсегда остаться в памяти глухими ушами Эймона. «Ты остаешься живым, потому что I. разрешить. это. » Август усмехается, отталкивая убитое горем, полное ужаса лицо отца. Отвратительно. «Знай свое место, дурак.»

Ничего себе. — зовет его мать. Беспокойство пронизывает ее слова, как уплывающая меланхолия грустной песни, наполненной грустью и депрессией. Хах. История моей гребаной жизни.

Август поворачивается, чтобы посмотреть на нее. Общеизвестно, что Чистокровные прекрасны и воспринимаются как потусторонние. Они эфирные, чрезвычайно нежные и легкие, что кажется слишком безупречным для людей, населяющих этот мир с закрытым разумом. Мать Августа, Катарина Иеками, не является исключением или аномалией. Она является олицетворением совершенства — если бы такое могло существовать. Подобно бриллианту с золотым кольцом, Август продолжает быть благодарным за то, что его появление происходит от его матери.0005

«Теперь ты в безопасности, мама», — успокаивает Август. Он никогда не посмеет не уважать ее. Катарина, в отличие от его жалкого оправдания отца, достойна поклонения. Ведя себя священным образом, с наклоненной вверх головой и стальным позвоночником, Катарина идет со знанием того, что она — все, чем все хотят быть. Редкий. Красивый. Добрый. Сногсшибательно великолепный.

Огастус с радостью бы умер за нее.

Но не по этим причинам, если вы меня понимаете.

«Он никогда не тронет тебя.»

Катарина бормочет себе под нос, тихо, как перезвон колокольчика: «Что ты собираешься с ним делать?»

«Что вы хотите, чтобы я сделал?» Август возвращается. Он смотрит на нее с выжидательным выражением лица, всегда следуя указаниям своей матери (иногда приказы, но ни один из них не любит думать об их отношениях в таком ключе. Связь между ними остается такой же, как та, что вызвана любовью и привязанностью. Строгая материнская любви и привязанности уточнить).

В конце концов, это не Алабама.

«Убей его, — приказывает она, лениво взмахнув рукой, — выпей его крови. Не позволяй его силе, какой бы малой она ни была, пропасть зря».

Август кланяется низко и медленно. Его рука лежит на груди, прямо над бьющимся сердцем.

Чистая кровь течет по всему его телу в результате отказа от взаимодействия или полового размножения с… тьфу, людей .

«Как пожелаешь, мама.»

«Нет, нет, нет», — рявкает отец, бессознательно наворачиваясь на слезы. Страх смерти, обещанной вечности, наконец, закончилась, преследует его. «Вы не можете сделать это со мной. Я ваш отец! Ваш начальник! Вы не имеете права…»

Багровый свет мерцает во тьме. Крики обезумевшего человека замолкают.

Кровь извергается из перерезанной шеи, пачкая любимый ковер леди Иеками (Катарины, если вы не поняли — здесь, конечно, нет осуждения. Просто уточняю). Август смотрит на сцену без интереса. Единственное неудобство, которое тревожит его грудь, это тот факт, что красивый белый мех ковра разрушается из-за некомпетентности его отца.

Эймон давится собственной кровью, и этот звук бесит нашего юного главного героя.

«Так чертовски раздражает», — бормочет он.

«Язык», — мягко цокает Катарина. Она перебралась ранее, чтобы сесть на их диван в викторианском стиле, закинув одну ногу на другую и откинувшись на роскошную подушку.

Август вздрагивает. «Мои извинения.»

С того места, где она сидит, верхняя часть тела Катарины наклоняется вперед, ее рука вытянута вперед. Стройные пальцы сжимают ручку керамической чашки. Его яркий изумрудный дизайн всегда был одним из ее любимых, поэтому она часто его использует. В этом зеленом цвете есть что-то такое, что заставляет Катарину чувствовать себя такой… королевской (за неимением лучших слов).

Мягкая классическая музыка играет на заднем плане в сопровождении сладких симфоний ее сына, разрывающего отца на части, высасывая из него кровь и силу.

«Прошло несколько недель с тех пор, как я видела Харуку», — размышляет Катарина, другой рукой доставая книгу и мастерски открывая отрывок, который она читала ранее (до того, как ее муж решил закатить истерику и потерять контроль над своими эмоциями и, следовательно, над своей властью). «Я должен организовать прогулку с ними».

Клыки пронзают слои и слои кожи, разрывая мышцы и разрушая взаимосвязанные пути вен, артерий и капилляров. То, что когда-то было бьющимся сердцем, больше не бьется. (Это не поэтично, я знаю. Но я стараюсь. И мне действительно скучно).

(Хочу головни. Пух. Но неееет . «Каждой истории нужен сюжет» .)

(А кто я, как не конформер?)

Запрокинув голову, пряди медового оттенка волосы откинуты назад против потока воздуха, Август хватает ртом воздух. Сияние его глаз ярче. Сила пульсирует в его теле, проникая в каждую клетку и превращая его структуру во что-то большее и намного сильнее.

Поглотив своего отца, Чистокровного, Август, по сути, получает свое дерьмо и, безусловно, собирается использовать каждый его аспект.

Катарина поджимает губы, листая четкие страницы своей книги. — Что скажешь, Август? Не обращая внимания на дикую сцену, она продолжает, спрашивая: «Хочешь снова увидеть Канаме?»

Упоминание хорошего друга привлекает внимание Августа. Он переключает внимание с неподвижного отца на мать. «Привезут ли, наконец, младшую сестру?» — спрашивает он, слизывая кровь с кончиков пальцев. Августу определенно нужно было принять душ после этого фиаско, потому что, хотя запах крови такой приторный, это кровь его отца. А его отцу всего блех .

«Говори тише, любовь моя. Ты же знаешь, что это не для всеобщего сведения.»

«Ах, прости меня.» Август выпрямляется, поправляя воротник рубашки и одергивая жилет, чтобы разгладить складки. «У меня нет никаких предпочтений на самом деле.»

«Хорошо», Катарина сияет. «Я пошлю письмо и кое-что устрою».

Лицо Августа расслабляется. Вид его матери такой яркой и веселой никогда не перестанет согревать его душу нежити. Однако есть важная проблема, которую им двоим необходимо решить, прежде чем строить какие-либо планы на будущее.

Кивнув отцу, он спрашивает: «Что нам делать с трупом?»

«Оставь это», — отвечает его мама. «Пусть горничные позаботятся об этом».

Ее небрежное отношение удивляет его. Август моргает. «Как нам это раскрутить?»

«Все просто, дорогой», — протягивает Катарина. Она закрывает книгу пальцами с обеих сторон, используя ее черенок как указатель. Она делает жест своему мужу — ну, экс — мужу: «Он напал на меня, на свою молодую, нежную и, осмелюсь сказать, красивую жену». Быстро передвигая книгу в направлении Августа, Катарина озорно ухмыляется. «И ты, мой храбрый, мужественный и удивительно сильный сын, отомстил из моей защиты».

Из ее горла вырывается кудахтанье.

«Совет сожрет это, как мед на палочке. »

Лунный свет проникает в спальню через большое окно, которое выходит на весь особняк семьи Иеками. Сад освещен свечами; теплое оранжевое пламя тонет в грозной ночи.

Катарина смотрит на тело Эймона.

На ее лице появляется ухмылка.

«Дураки, правда.»

Основатели Eagle Solutions ВКонтакте. ПРАДИП и Г.Премкумар

Оглянитесь на современный мир, и вы увидите, что повседневная жизнь больше, чем когда-либо, зависит от технологий. С таким большим количеством хороших технологий трудно поверить, что за каждым устройством и платформой скрываются потенциальные угрозы. Тем не менее, несмотря на радужное восприятие обществом современных достижений, угрозы кибербезопасности, исходящие от современных технологий, представляют собой реальную опасность. Неуклонный рост киберпреступности выявляет недостатки в устройствах и сервисах, от которых мы зависим.